- Я не слышу, что ты говоришь, Мейбл, - сказал он. – У меня в ушах какое-то странное жужжание, и голова очень кружится.
Его килт развевался, как при шторме, а меч в груди потускнел и покрылся ржавчиной. Но Ведьма не успела осмотреть мужа, потому что ее уши пронзил самый мучительный вопль, раздавшийся с Восточной Башни. Вопил, конечно, Джордж, но это не было его обычным громким и чувственным ревом. Это был хриплый, жалостливый крик, крик кого-то, страдающего от боли.
- Да что происходит с нами со всеми? – рыдала Ведьма, поднимаясь в башню и качая на руках Джорджа. Его череп стал ужасающе ворсистым, а кости мягкими и маслянистыми.
- Что такое, дорогой мой, что случилось?
- Больно, - кричал Джордж. – Больно, больно, больно!
Нежно держа его в когтях и не обращая внимания на ужасную боль в спине, Ведьма полетела вниз искать остальных своих детей. Уинифред она нашла лежащей на ступеньках, ведущих из подземелья. Она выглядела абсолютно шокированной.
- Моя миска разбилась, мама. Моя миска разбилась. Моя миска!
- Происходит что-то ужасное, - отчаянно сказала Ведьма. – Мы должны держаться вместе. Где Хамфри?
Но до того, как она смогла пойти искать Хамфри, влетела тетя Гортензия. Ее шишковатые коленки торчали, как шомполы, а обрубленная шея была твердой, как доска.
- Я стала жесткой, Мейбл, - сказала она, кружась по комнате, как огромный железный крест. – Не могу ничего согнуть. И моя голова – как камень.
Повсюду в убежище творились кошмарные вещи. Вещи, которые никто не мог объяснить или понять. Сумасшедший Монах вышел весь в фурункулах – устрашающих красных шишках, из его эктоплазмы сочился гной и тек вниз по тунике. Уолтера Мокрого выкинуло на берег, абсолютно сухого. Огромный глаз Шака побелел, а потом полностью закрылся, так что он с грохотом бросил чугунную голову тети Гортензии и, воя, скрылся под деревом.
Ульфред и Гримбальд свалились в заросли вереска и лежали там, охая и держась за животы. Леди медленно теряли свой цвет: у Голубой Леди выцвело все голубое, Зеленая Леди потеряла свою зелень, Серая Леди стала полностью бесцветной.
- О, Дьявол и Темный Тени, помогите нам! – плакала Ведьма. – Что это может быть? И где мой маленький мальчик? Где Хамфри?
- Это чума, - кричала Сюзи Пиявка, залетая внутрь неровными рывками и волоча за собой поврежденное крыло. – Мои мальчики не могут больше летать, они слишком слабы, чтобы покинуть пещеру. И посмотрите на мою малышку! О, посмотрите на мою маленькую Роуз!
Она открыла свой кармашек и они с ужасом взглянули на нечто хрупкое, жалкое и серое внутри него. Маленькие глазки Роуз были затянуты пленкой, ее клыки шатались и кровоточили, и время от времени она душераздирающе пищала от боли.
- Не хочу вас беспокоить, - с трудом произнес Скользящий Килт, - но посмотрите на мою правую руку.
Все как один, уловив что-то в его голосе, обернулись. Ниже локтя, его сильная шотландская эктоплазменная рука медленно исчезала.
- Это делаю не я, - сдавленно сказал Скользящий Килт. – Это делают со мной. Я не могу остановить это. Я растворяюсь, исчезаю, уничтожаюсь.
Ужасные слова Скользящего Килта пронзили стрелой сердца призраков. Ведьма зарыдала: «Хэмиш!» и бросилась к обреченному телу мужа. Уинифред причитала: «Папочка, папочка!» Тающий Джордж издал слабый крик.
Объяснение об этих ужасных вещах, что с ними происходили, пришло от Хамфри – Хамфри, которого никто бы не узнал. Его эктоплазма выглядела, как старая скатерть, пролежавшая несколько недель в склизкой раковине для мытья посуды. Его глазницы выглядели так, будто были запачканы угольной пылью, а ядро на цепи, когда он протащил себя в замок через отверстия для выливания кипящего масла, казалось слишком тяжелым, чтобы он мог его поднять.
- Мама, папа… все… Там какие-то страшные люди… окружают убежище. Люди в черных пальто и белых воротниках. И они говорят отвратительные вещи… и машут ветками рябины… и…
Голова тети Гортензии взвизгнула так ужасно, что каждый замер, будто обратился в камень.
- ЭКЗОРЦИЗМ! Вот что это. ЭКЗОРЦИЗМ!
- Что такое…экзорцизм…тетушка? – спросила Уинифред, все еще слабо хватая руками воздух в поисках своей пропавшей миски.
- Это способ уложить призраков. Убить их. Отправить их обратно, откуда они пришли. Заклинания, молитвы, ягоды рябины, штука, которая называется пентакль…Они все это используют. О, дорогие мои, - произнесла тетя Гортензия, становясь сентиментальной, как те люди, которые думают, что смерть их уже близка, - мы пропали. Это конец!
- Но кто… кому могло понадобиться… экзорцировать…нас? – спросил Уолтер Мокрый, который с трудом добрался до замка, трескаясь от сухости, и теперь едва находил силы, чтобы говорить.
- Я видел трех священников, - прошептал Хамфри. – И человека с бледным лицом и черными волосами, он их подбадривал. По-моему, это тот самый человек, которого мы видели у Премьер-Министра. Человек, который сказал, что мы можем приехать сюда.
- Лорд Буллхавен! – закричал Скользящий Килт.
И в отчаянном ужасе, когда они поняли, что произошло, привидения посмотрели друг на друга.
- Ловушка! – воскликнула Ведьма, держа на руках тающего мужа. – Мы просто-напросто попали прямиком в ловушку!
Глава 13
Это была правда. Привидения действительно попались в ловушку – ужасную и опасную ловушку. Ведь лорд Буллхавен совсем не был тем, кем притворялся. Он не был добрым и богатым человеком, желающим предложить бедным, никому не нужным привидениям Британии место, где они могли бы жить в мире. Нет, на самом деле он был очень плохой личностью и решил заманить как можно больше призраков в одну точку, чтобы потом уничтожить их.
Может показаться, что это не только жестоко, но и очень глупо. Даже если вы не особенно любите привидения, вам придется допустить, что они никому не причиняют ни малейшего вреда. Но лорд Буллхавен был одним из тех людей, которые не выносят все хоть немножко необычное или неординарное. Он жил в большом доме за городом, дом назывался Буллхавен Холл. Это был очень аккуратный, скучный дом с множеством абсолютно квадратных комнат и прямых коридоров. Сад тоже был квадратный и прямой. А если какой-нибудь дикий цветок – даже самый красивый дикий цветок, как например ярко-голубая вероника или золотоглазая маргаритка, или алый мак – осмелится прорасти на одной из покрытых гравием дорожек, лорд Буллхавен сразу же с криками вызывал садовника и заставлял его убить цветок гербицидом. Пруд в его саду имел вид прямоугольника, который рисуют на уроках математики, и он напичкал его хлором, чтобы никакие интересные водяные растения не испортили его. Тисовые изгороди были коротко подстрижены, и даже статуи были натерты карболовым мылом, чтобы никакой мох или ползучее растение даже не осмелились расти на них.
В доме у лорда Буллхавена велись такие же порядки. У него была жена, бедная леди Буллхавен, которая вышла за него, чтобы сбежать от своей матери, и слишком поздно обнаружила, что лорд Буллхавен был намного, намного хуже, и были двое детей, которых звали Вистан и Эмили. Леди Буллхавен разрешалось носить только то, что носили другие. А если она пыталась приготовить ему что-нибудь, типа пиццы, ризотто или яблочного штруделя, он их выплевывал и говорил, что в его доме нет места для этой иностранной мерзости. Вистану и Эмили не разрешалось читать сказки, потому что в них полно нелепицы, и их не отправляли в деревенскую школу, чтобы они не смешались с грязными, обычными детьми. Лорд Буллхавен не любил ни ирландцев, ни уэльсцев, ни евреев, ни католиков и он терпеть не мог китайцев, африканцев и греков. Он верил в порку и повешение, а его любимой поговоркой было: «Сэкономишь на розге – испортишь ребенка». О, человек этот был действительно очаровательный.
Причиной, по которой лорд Буллхавен был у Премьер-Министра в тот день, когда пришел Рик с привидениями, было то, что одна страна с очень противным правителем решила выгнать множество людей, живших там, просто потому, что они были другой расы. Премьер-Министр сказал, что они предоставят этим людям жилье в Англии, так как им абсолютно некуда было идти. Это настолько разозлило лорда Буллхавена, что у него чуть не лопнул кровеносный сосуд, и он поехал в Лондон жаловаться. Он не желал видеть этих людей в Англии, потому что они были не такие, как он.